Владимир Святой [3-е издание] - Алексей Карпов

Так — свершилось. Молитвою началось, молитвою кончилось. И этот день — день Крещения — поистине стал поворотным днем в жизни всей Русской земли, и с него начинаем мы отсчет своей христианской истории.

Еще на одно обстоятельство обращу я внимание читателей книги. Ни древний летописец, ни составители княжеского Жития ни единым словом не обмолвились об участии епископов или митрополита в крещении киевлян. Все совершалось «попами царицыными и корсунскими». (При том, что византийский Требник предусматривал совершение крещения лишь епископом.) Более того, «Повесть временных лет» ничего не сообщает о митрополите в Киеве в первые полстолетия после принятия христианства. Первый из митрополитов — грек Феопемпт — упоминается в ней лишь под 1039 годом, уже в княжение сына Владимира, князя Ярослава Мудрого[92].

А между тем Русская (Киевская) митрополия была учреждена уже вскоре после крещения Владимира. Этот факт установлен благодаря тщательному исследованию византийских перечней епископий Константинопольского патриархата (так называемых Notitia episcopatuum), сохранившихся в различных редакциях и многочисленных рукописях. Установлено, что вновь учрежденные митрополии перечислялись в этих списках в хронологическом порядке их образования. В редакции перечня конца 80-х годов XI века, изданной при императоре Алексее Комнине, митрополия «Росиа» (η 'Ρωσια) занимает устойчивое 60-е место между кафедрами Помпейуполиса (59) и Алании (61). На основании имеющихся сведений о времени учреждения предшествующих и последующих митрополий вычисляется и примерное время ее возникновения — между 985 и 997/998 годами[93]. Этот временной промежуток точно совпадает со временем утверждения христианства на Руси и может быть сужен до 987/988–997/998 годов{337}.

Но кем были наши первые митрополиты и какова их роль в событиях тех лет — этого мы не знаем. Ранее мы уже предположили, что первым митрополитом Киевским мог стать Феофилакт из Севастии. Но если отождествлять его с безымянным севастийским митрополитом, о котором рассказывал армянский историк Асохик и который был отправлен императором Василием в «Болгарию» (на Русь?) — а мы согласились с этим отождествлением, — то скорее всего придется признать, что Феофилакт погиб в самом начале своей пастырской деятельности. Как скоро его преемник появился в Киеве, неизвестно.

Эта информационная пустота (которую, конечно, нельзя объяснить только плохой сохранностью русских источников), по-видимому, заставила книжников более позднего времени предпринять какие-то собственные разыскания в отношении первых русских иерархов. Трудно сказать, чем они руководствовались — судя по всему, никаких документов от времени Владимира им обнаружить не удалось. Но результатом их поисков стала легенда (а сначала, наверное, две разные легенды) о митрополитах Михаиле и Леоне (Леонте), якобы возглавлявших Русскую Церковь при князе Владимире. Эти имена, кажется, впервые появляются в XIII или XIV веках при обработке так называемого Церковного устава князя Владимира. (Это своего рода апокриф, надписанный именем князя Владимира, но не принадлежащий ему. Однако в основе Устава, по-видимому, лежит подлинная грамота, данная Владимиром Десятинной церкви.) Исследование многочисленных списков и редакций Церковного устава показывает, что в его первоначальном виде (протографе) ни о каком митрополите ничего не говорилось.

Имена Михаила и Леона появились позже. Любопытно, что в различных списках Устава эти имена представлены примерно поровну{338}.

И Михаил, и Леон в равной степени могли бы претендовать на роль первого русского митрополита. С имени Леонтия, например, начинается один из перечней русских митрополитов, читающийся в той же рукописи XV века, в которой находится Новгородская Первая летопись младшего извода. Имя Михаила стоит здесь на втором месте{339}. Напротив, в целом ряде источников XV–XVI веков и более позднего времени Михаил поставлен на первое место, а Леон назван его преемником (например, отдельные списки Церковного устава, Никоновская, Симеоновская летописи, Хронограф 1512 года и т.д.){340}.

Но самое поразительное заключается в том, что во всех случаях имена обоих митрополитов оказываются связанными не только с именем князя Владимира, но и с именем константинопольского патриарха Фотия, жившего, как известно, за сто лет до Владимира. Именно Фотий (по просьбе Владимира!) отправляет Михаила и Леона на Русь; он же отправляет на Русь и епископов, которых затем поставляют на соответствующие кафедры Михаил и Леон. Этот удивительный, вопиющий анахронизм присутствует и в Церковном уставе князя Владимира, и в летописях XV–XVI и последующих веков.

«Се яз, князь великий Василий, нареченный Владимир… принял святое крещение от греческих царей Константина и Василия и Фотия патриарха, взял первого митрополита Михаила (вариант: Леонта. — А. К.) на Киев и на всю Русь, который крестил всю землю Русскую». Этой фразой начинается Церковный устав князя Владимира в большинстве редакций{341}.

Так князь Владимир оказывается современником патриарха Фотия — парадокс, не объясненный по сей день{342}.

В XVI веке была составлена легендарная биография митрополита Михаила. «Был же сей митрополит зело учителей и премудр премного, — читаем мы в Никоновской летописи, — и житием велик и крепок зело, родом сирин (сириец. — А. К.)[94]. Тих был, и кроток, и смирен, и милостив премного, иногда же страшен и свиреп, когда время требовало. И чествовал его Владимир, и в согласии и в любви многой пребывал с ним». Патриарх Фотий якобы отправил Михаила из Царьграда в Корсунь, и уже оттуда митрополит вместе с Владимиром прибыл в Киев, где крестил сыновей Владимира, его бояр и весь народ. Составители Никоновской летописи нашли возможным согласовать противоречивые показания своих источников относительно двух первых русских митрополитов. Под 992 годом в летописи помещен рассказ о кончине первого иерарха Русской церкви: «преставился пресвященный Михаил, митрополит Киевский и всея Руси, поживший крепким житием и много труда о Господе показав в людях новокрещенных, и веру православную соблюдя, и всех благоразумию научив. И восскорбел сильно, и прослезился о сем Владимир, и едва от епископов Фотия патриарха и от своих князей и бояр утешен был; ибо был тот всегда в любви и совете с Владимиром… В том же году взял Владимир у блаженного Фотия, патриарха Константиноградского, митрополита Киеву и всей Руси Леонта, и была радость великая в людях»{343}.